This publication was supported under a grant funded by the Program of Individual Research of The John and Catherine MacArthur Foundation (grant N 03-77894-000-GSS). 6 страница

«Посредством ТВ происходит общественная легитимация насилия как главного жизненного инструмента. Бесконечные перестрелки, драки, погони, похищения, пытки и трупы, трупы, трупы… Остановить негодяя, завоевать любовь женщины, победить конкурента, получить деньги у должника да просто достичь вполне обыкновенного жизненного успеха (…) можно только одним способом – убивая. (…). «Происходит легитимация «криминальной составляющей» нашей жизни. Практически нет фильмов про российский бизнес, чтобы там не было уголовщины, причем, смачной, не осуждаемой, а становящейся, пардон, делом чести, доблести и геройства. (…) Чрезмерность насилия на ТВ формирует его чрезмерность в жизни» [Драгунский, 2003, с.7].

«Привыкание аудитории СМИ к насилию в сочетании со стремлением к форсированной драматизации медийного содержания порождает прогрессирующую тенденцию к отображению все более жестоких, шокирующих сцен и деталей. Одновременно прогрессирует и угроза психическому здоровью потребителей массовой информации, растет вероятность утраты ими адекватной ориентации в действительности. Тотальное насилие на экране приводит к резкому повышению уровня базовой тревожности человека в реальной жизни, к появлению у людей разного рода фобий» [Короченский, 2003, с.125-126].

В. Публикации, представляющие результаты социологических исследований, касающихся частоты и характера показа сцен насилия на российских экранах.

Характерные примеры публикаций группы В:

«Общая длительность экспертных телепросмотров различных каналов составила 116 часов. Исследование показало, что в среднем на один час телетрасляций приходится 4,2 сцены насилия и эротики. То есть каждые 15 минут зритель российского телевидения видит на экране акт агрессии, насилия или эротическую сцену. (…) Если в утренние часы в среднем транслируется 3,2 сцены насилия или эротики за один час телевещания, то в вечерние – 4,3. (…). Доминирующим жанром, в рамках которого происходит трансляция сцен насилия и эротики на телеэкране, является художественный кинематограф. На его долю приходится более половины транслируемых сцен – 57,0%. Четверть трансляций приходится на телевизионную рекламу – 23,3%. Каждая девятая сцена, изображающая насилие, относится к хронике – 12,6%. На долю теленовостей приходится 4,9% от количества всех транслируемых сцен» [Собкин, Глухова, 2001, с.2].

«Кинопрограммы центральных каналов ТВ (шесть основных российских телеканалов были охвачены мониторингом в апреле-мае 2001 года – А.Ф.), тиражирующие в прайм-тайм образы насилия едва ли не каждым фильмом, предлагают зрителям чудовищно искаженную картину социального мира. В ходе анализа установлено, что сцены насилия отсутствуют лишь в одном из 29 фильмов, оказавшихся в выборке. В остальных лентах их количество колеблется от 1 до 15. Причем в 17% фильмов содержится 8-9 сцен насилия, в 7% - 14-15. В среднем на один фильм приходится около 6 сцен насилия. (…) В каждом четвертом фильме сцены насилия занимают от 9 до 31 минуты. В каждом втором они длятся от 5 до 31 минуты (…) На чистый показ насилия ТВ отводит 9,5% экранного времени. (…) живописание самого тяжкого преступления – убийства (…) содержится в каждом втором фильме. (…) Насилие представлено в основном реалистично (82%)» [Тарасов, 2002, с.70-71].

«37% содержания различных телеканалов в прайм-тайм (…) (мониторинг 4-х ведущих российских каналов в январе 2001 года – А.Ф.) представляли человека в ситуациях разного рода насилии и агрессии. Из них более трети сообщений были подкреплены на телеэкране соответствующим убедительным видеорядом – трупами, изуродованными телами…» [Юдина, 2002, с.77].

Г. Публикации, опирающиеся на результаты научных исследований степени популярности и негативного психологического, морального воздействия сцен насилия и агрессии на аудиторию (преимущественно на детскую/школьную).

Характерные примеры публикаций группы Г:

«Проведенное исследование показало, что видео- и «телеменю» детей школьного возраста довольно однообразно: каждый третий фильм – боевик или триллер, каждый пятый – эротика. (…) Герои фильмов, жадно поглощаемых детьми, обычно обитают вне дома, а цели и мотивы их поступков весьма далеки от тех, что присущи семьянину: для них это – лишь удовлетворение своего «либидо» (41 процент), совершение убийства (17 %), спасение собственной жизни (17%). (…) А такие ценности, как дружба, справедливость, честь и достоинство, представлены и вовсе слабо – всего по три процента. (…) Обилие актов насилия подталкивает к мысли, что только так и следует жить. Авторы исследования наблюдали за реакцией детей-школьников и дошколят при показе американского фильма «Искусство смерти». Фильм этот состоит из демонстрации разного рода убийств. (…) Атмосфера в зале была гнетущей. Дети младшего возраста испытали шок. Какими могут быть последствия подобного «досуга» детей? Думаю, это ясно и непрофессионалам: сцены насилия оказывают на детей однозначно негативное воздействие. Одна из особенностей детской психики заключается в том, что информация, полученная ребенком с экрана, воспринимается им как истина. И в игре, и в жизненных ситуациях дети часто подражают увиденному, в частности насилию, «усвоенному» с помощью экрана. В результате увиденного они могут счесть насилие приемлемой моделью поведения и способом решения своих проблем. Можно соглашаться или не соглашаться с этими выводами, но поистине ужасающую статистику детской и подростковой жестокости и преступности со счетов не сбросишь, как и тот факт, что подавляющее большинство несовершеннолетних преступников при выяснении мотивов истязаний, убийств, изнасилований и пр. прямо или косвенно указывают на «экранные аналогии». (…) В Германии, Швеции и других странах Европы появились по этому поводу специальные законы, защищающие детей от агрессии экрана. У нас же этих защитных мер до сих пор нет» [Абраменкова, 1999, с.7].

Читайте також:

<== попередня сторінка	\|	наступна сторінка ==>
This publication was supported under a grant funded by the Program of Individual Research of The John and Catherine MacArthur Foundation (grant N 03-77894-000-GSS). 5 страница	\|	This publication was supported under a grant funded by the Program of Individual Research of The John and Catherine MacArthur Foundation (grant N 03-77894-000-GSS). 7 страница

Не знайшли потрібну інформацію? Скористайтесь пошуком google:

Генерація сторінки за: 0.017 сек.