This publication was supported under a grant funded by the Program of Individual Research of The John and Catherine MacArthur Foundation (grant N 03-77894-000-GSS). 41 страница

4)попытка увидеть насилие/агрессию, отражающие свой собственный опыт. В этом смысле агрессивные люди любят смотреть программы, показывающие характерное для них поведение. Медианасилие может не повышать агрессию, но те дети, которые уже агрессивны, любят наблюдать, как другие люди ведут себя агрессивно. Исследования показывают, что люди, которые в реальной жизни ведут себя агрессивно, останавливают свой выбор на более агрессивных программах [Cantor, 1998, pp.102-103]. Этот вывод подтверждается исследованиями К.А.Тарасова так называемой «группы риска» [Тарасов, 2002, с.154-155];

5)изучение окружающего криминального мира (постижение роли насилия в обществе и районе обитания данной аудитории); «дети, для которых насилие является неотъемлемой частью окружающего их социального круга, больше интересуются насилием на экране. Есть несколько причин, по которым существует такой интерес: детям нравятся те развлекательные программы, которые близки к их жизни, «созвучны» их жизненному опыту. Еще одна причина в том, что у детей «инструментальный» подход к просмотру теле/видео программ: они смотрят те из них, которые могут преподать важные уроки, касающихся их собственных проблем. Эти причины позволяют предположить, что дети, чей опыт связан с насилием в жизни, будут более привлечены медианасилием» [Cantor, 1998, p.104].

Подтверждая этот тезис, Дж.Кэнтор (J.Cantor) приводит ряд мнений американских подростков: «Насилие на экране заставляет меня задуматься о событиях в моей собственной жизни», «Я могу научиться защищаться» [Cantor, 1998, p.105]. Добавлю от себя, что мне не раз приходилось слышать нечто подобное и от российских школьников, чье окружение было в той или иной степени связано с проявлением насилия;

6)самоуспокоение (эффект предчувствия): контакт с медиатекстами, содержащими сцены насилия, иногда помогает людям отвлечься от собственных жизненных страхов и реальных проблем, так как, к примеру, типичный сюжет телесериалов заканчивается торжеством порядка и правосудия [Cantor, 1998, pр.105-106]. О рекреативном факторе, привлекающем их в медиатекстах, в нашем опросе заявил каждый десятый школьник (см. таблицу 10, приложение 5).

Впрочем, тут возможна и противоположная реакция – «дети, которые пугаются медианасилия, могут намеренно избегать подобных сцен, чтобы не испытывать негативные эмоции» [Cantor, 1998, p.106]. по данным нашего опроса, школьников, которых не привлекает насилие около половины (таблица 9, приложение 5), именно они ненавидят и боятся насилия в любом виде, не желают испытывать неприятные эмоции, связанные с видом крови, изуродованных насилием людей, именно они выходят из комнаты, выключают телевизор или переключают его на другую программу во время демонстрации там сцен экранного насилия (по данным составленной нами итоговой таблицы 20 (см. приложение 5), таких респондентов было в целом 73,77%);

7)гендерный эффект (роль насилия в гендерной составляющей социализации). Гендерные различия в самих экранных текстах были доказаны в исследованиях Дж.Гербнера (G.Gerbner): «На каждые 10 мужских персонажей-преступников (в прайм-таймовых телепередачах) приходилось 11 жертв. А на каждые 10 женских персонажей, совершающих насилие, приходилось 16 женщин-жертв» [Gerbner, 1988, p.17]. Бесспорно, по отношению к подобным медиатекстам в детской аудитории имеется гендерная разница в восприятии сцен насилия. «Когда мальчики и девочки смотрят одну и ту же телепередачу, первые могут быть более подвержены «эффекту агрессии» и идентификации с типичным агрессивным мужским персонажем, тогда как девочки в большей степени испытывают страх, потому что идентифицируют себя с типичным женским персонажем-жертвой» [Slaby, 2002, p.316].

Я абсолютно согласен с Дж.Кэнтор (J.Cantor): «мальчиков и мужчин можно чаще увидеть в процессе разрешения конфликта физической силой, (...), мальчики больше, чем девочки, интересуются сценами насилия на телеэкране» [Cantor, 1998, p.100]. В таблице 9 (см. приложение 5) нами четко зафиксировано, что школьников мужского пола среди активных любителей экранного насилия вдвое больше, чем женского. Среди опрошенных нами 450 учащихся от 7 до 17 лет 21,03% поклонников насилия на экране были мальчиками/юношами и только 12,44% - девочками/девушками. Эти выводы подтверждаются и другими российскими исследователями [Собкин, Глухова, с.2; Тарасов, 2002, с.153-154].

Однако здесь весьма сильны индивидуальные различия – «не каждому мальчику или мужчине нравится изображение насилия, и не каждая женщина испытывает к нему отвращение» [Goldstein, 1998a, p.214] .

Помимо классификации Дж.Кэнтор существует также классификация причин привлекательности медианасилия для аудитории, разработанная в процессе многолетних исследований Дж.Голдштайном (J.Goldstein):

1)Субъектные характеристики. Наибольший интерес к теме насилия проявляют: мужчины; индивиды: в большей степени, чем обычно, склонные к агрессивности; чьи потребности в возбуждении и острых ощущениях можно определить в диапазоне от умеренной до высокой; находящиеся в поиске своего социального «Я», или способа подружиться со сверстниками; склонные к «запретному плоду»; желающие увидеть восстановленную справедливость; способные сохранить эмоциональную дистанцию, для того, чтобы визуальные образы не вызывали слишком большое волнение.

2)Использование сцен, содержащих насилие: для управления настроением; для регуляции волнения и возбуждения; для возможности выражения эмоций;

Читайте також:

<== попередня сторінка	\|	наступна сторінка ==>
This publication was supported under a grant funded by the Program of Individual Research of The John and Catherine MacArthur Foundation (grant N 03-77894-000-GSS). 40 страница	\|	This publication was supported under a grant funded by the Program of Individual Research of The John and Catherine MacArthur Foundation (grant N 03-77894-000-GSS). 42 страница

Не знайшли потрібну інформацію? Скористайтесь пошуком google:

Генерація сторінки за: 0.191 сек.